ПУБЛИКАЦИИ

Ченцов Н. Ю. - доцент кафедры Теологии МИИТ
"Старец Клеопа Покровский – подвижник благочестия XVIII века".

Старец Клеопа Покровский, родившийся (предположительно) в 1714 году, принадлежал к плеяде учеников и сподвижников преп. Паисия Величковского, благодаря деятельности которых произошел известный расцвет монашества в России в XIX столетии. Первоисточники, повествующие о жизни преп. Клеопы немногочисленны, что связано как с историческими причинами, так и с духовным обликом самого старца - его смиренным стремлением избегать человеческой славы. Это - краткое его жизнеописание, написанное преп. Макарием Оптинским, в предисловии к житию преп. Паисия Величковского и устное повествование о старце Клеопе, одного из его ближайших учеников – архим. Феофана Кирило-Новоезерского, записанное сестрами Воскресенского Горицкого монастыря. (В тексте Жития свт. Игнатия Брянчанинова читаем о том, что архимандрит Феофан был «известен своей святой жизнью»).

Монашество преп. Старца Клеопы началось в Молдо-Валахии. Однако значительную часть своей монашеской жизни он провел в монастырях Афона. Здесь, по словам преп. Макария Оптинского, он входит «в близкое духовное общение» с преп. Паисием Величковским и становится одним из его близких учеников и сподвижников.

Впоследствии преп. старец Клеопа перемещается на территорию Российской Империи и в 1760 году становится настоятелем Введенской Островской пустыни, неподалеку от г. Покров (в настоящее время - город во Владимирской обл.), будучи избранным самой братией. Причина тому - высокая духовная жизнь этого подвижника.

Главным принципом духовной жизни преп. Паисия Величковского и его сподвижников было неуклонное следование учению Св. Отцов. Именно этим было обусловлена та духовная высота старца Клеопы, которой он достиг к этому времени. «Руководствующийся писаниями Св. Отцов имеет без всякого сомнения руководителем Святого Духа» - писал свт. Игнатий Бренчанинов. Как же осуществлялось святоотеческая традиция в жизни ст. Клеопы и в руководстве им братии монастыря?

Ст. Клеопа вводит в жизнь Введенской пустыни устав, разработанный им на основе уставов монастырей Афона. По принципам афонских уставов была организована вся бытовая, хозяйственная и литургическая жизнь обители. Было учреждено полное общежитие; по образцам Афонских монастырей, был введен «устав церковный, трапезный, келейный и должностной». Большую часть времени монахи проводили в храмовой молитве во время совершения длительных богослужений (всенощное бдение, например, длилось около 7 часов и совершалось ночью), треб и обширного общего правила, включавшего по 350 поклонов утром и вечером. (Богослужебный устав, введенный о. Клеопой, приводится в приложении к книге В. Добронравова [2]). При таком распорядке дня монахам практически не оставалось времени для совершения каких-либо значительных хозяйственных дел. Молитва, по учению Св. Отцов – основное делание монаха. Давая своей братии строгие аскетические и молитвенные правила, старец и сам неуклонно соблюдал все уставные требования, подавая личный пример братии.

По словам архимандрита Феофана, о. Клеопа вел жизнь «прежестокую» [1]. Придавая важное значение аскетическим подвигам: посту, бдению, поклонам, молитвенным стояниям, он так же, как и другие Св. Отцы, не считал их самоцелью. Самым главным для него было соблюдение евангельских заповедей как во внешней, так и во внутренней жизни. Стяжание смирения, кротости, трезвения, любви - всех евангельских добродетелей - вот что стояло во главе угла его аскетической системы.

До нас дошло следующее замечательное изречение старца Клеопы: «В голову камень класть, поститься, на голой земле спать, - это пустое. Научитесь от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф. 11, 29), сказал Господь, а не чудес и явлений каких-нибудь обещал...». Таково святоотеческое учение. «Мало, к сожалению, в нынешнем веке таких подвижников, кои бы угощали странников, с любовию ходили бы за больными, насыщали голодных, одевали нагих, посещали заключенных. Нигде прямо не сказано в Св. Писании, что для спасения души необходимо морить себя голодом, делать многочисленные поклоны, носить вериги и предпринимать тому подобные подвиги, между тем Евангелие говорит ясно, что именно за нелюбовь к ближнему осудятся на Страшном Суде грешные, а праведные за исполнение оной будут оправданы» (преп. Амвросий Оптинский) [1]. «Дадим всю должную цену телесным подвигам, как орудиям, необходимым для стяжания добродетелей, и остережемся признать эти орудия добродетелями, чтоб не впасть в самообольщение и не лишиться духовного преуспеяния по причине ложного понятия о христианской деятельности» (свт. Игнатий Брянчанинов) [3].

В тех немногих сведениях об о. Клеопе, которые дошли до нас, мы видим то, как воплощалось Святое Евангелие в его жизни. Мы видим его удивительную кротость и незлобие по отношению к врагам. Как-то раз, избитый солдатом по дороге в свою пустынь, он уговорил офицера не наказывать подчиненного, считая виноватым не солдата, а себя, который перед этим «потщеславился», и поэтому наказан был Богом. Так этот подвижник видел в скорбях, случавшихся с ним, всеблагой Промысел Божий и был незлобив по отношению к тем, кто приносил ему эти скорби. В основании любви к врагам о. Клеопы лежала глубокая вера. До нас дошло замечательное по своей мудрости и краткости высказывание о. Клеопы о том, каким должно быть отношение человека к окружающим его лицам, в том числе и к тем, через которых по Промыслу Божию приходят к нам скорби. В наставлениях архимандрита Феофана находим следующее: «О. Клеопа говаривал: “Мысль одну надобно иметь, что я только один на земле да Бог, никого больше не воображать. Не с кем ссориться, когда один я на земли. Были такие, которые это и исполнили”» [1].

Милость подвижника изливалась на всякого человека. Несмотря на всю неопределенность финансового положения обители, каждый паломник, посещавший Введенскую пустынь, согласно введенному о. Клеопой уставу, имел возможность безвозмездно жить и питаться в обители в течение трех дней [1]. Дух нестяжания, усвоенный им в афонском братстве, о. Клеопа проявлял и при управлении Введенской пустынью. Не раз предлагали ему благотворители и новые угодья, и планы новых монастырских построек, и деньги на это. Но мудрый подвижник отказывался от осуществления «грандиозных планов» [1], понимая, что их реализация, неразлучно сопряженная со множеством хлопот и «развлечением», может отрицательно сказаться на братстве. Он понимал, что главным занятием монаха должна быть молитва. До нас дошли сведения лишь о его стараниях о внутреннем благоустройстве обители, о благолепном храмовом устроении, но и в этом настоятель «ограничивался необходимым» [2].

Старца характеризовало глубокое смирение. Как лютой заразы опасался он страсти тщеславия и, как многие святые подвижники, стремился всячески бегать от славы людской. Архимандрит Феофан рассказывал о том, как он отказался ехать в роскошной карете князя Потемкина, скрылся от всех, будучи приглашенным ко двору императрицы [1]. Старец искренне считал себя грешником. Об этом говорят тексты писем старца к братии и к владыке Геннадию [2] и его слёзная искренняя молитва о своих грехах. Считая свое духовное руководство братией недостаточным, он смиренно благословлял их ехать в Молдавию и на Афон, учиться иноческим добродетелям у более искусных отцов. Как тяжкое иго воспринимал о. Клеопа наложенные на него настоятельские обязанности.

С Афонской горы и из монастырей Молдавии о. Клеопа принес в жизнь своего монастыря то новое, что составляет сущность, сердце иноческого подвига. То, без чего по учению Святых Отцов, не достижима главная его цель - стяжание благодатного бесстрастия - умную Иисусову молитву. Это великое искусство, усвоенное преподобным Паисием Величковским из святоотеческого предания, и возрожденное им на практике, стало достоянием о. Клеопы в годы его пребывания на Афоне, а впоследствии его учеников во Введенской пустыни. По словам архимандрита Феофана, игумена Кирилло-Новоезерского, о. Клеопа творил непрестанную молитву («всегда в молитве был» [1]). Как «духовного делателя и хранителя умного трезвения» охарактеризовал его преп. Макарий Оптинский. Внутреннему деланию - трезвению и непрестанной молитве обучал о. Клеопа и своих учеников.

Имел ст. Клеопа и особый благодатный дар слезной молитвы, благодатного плача о своих грехах. По словам архимандрита Феофана, о. Клеопа «всегда плакал» [1]. По словам свт. Игнатия Брянчанинова, непрестанный плач о своих грехах, согласно учению Св. Отцов, «признается верным признаком святой души, переселившейся в вечность помышлениями своими еще во время пребывания своего на земле» [1].

Отец Клеопа проводил жизнь по правилам Святых Отцов, т. е. вел тот образ жизни, который, согласно святоотеческому преданию, обязательно увенчивается для монаха стяжанием благодати. По словам архимандрита Феофана, о. Клеопой. был «исполнен благодати Божией» [1]. Его подвиги были увенчаны благодатными дарами - даром прозорливости и даром исцелений, проявившимися уже после его смерти. Как-то раз, уединившись в лесной непроходимой чаще с двумя своими учениками, о. Клеопа проводил время в посте и молитве. Запасы еды подходили к концу, ученики испрашивали его благословения оставить уединение и отлучиться в ближайшие селения за подаянием. Понимая важность для иноков уединенной нерассеянной молитвы, и предвидя будущее, о. Клеопа предложил начинающим уже ослабевать в подвиге ученикам потерпеть еще немного, обещая, что помощь прибудет. Через несколько дней к их келлии подъехала повозка, запряженная парой лошадей, на которой неизвестный мужчина, к их радости, привез все необходимое... Но только потом сообразили братья, что через чащу, в которой они уединились для молитвы, на повозках проехать невозможно [1].

Известно, что о. Клеопа предсказал своему архиерею - епископу Сильвестру Переяславскому его дальнейший жизненный путь [1]. Предсказал о. Клеопа задолго до своей кончины и день своей смерти, а своему ученику о. Игнатию, жившему в то время во Флорищевой пустыни, - то, что он станет после него его преемником в настоятельстве над Введенским монастырем и архимандритом [1]. Пророчества эти с точностью исполнились. По словам профессора МДА Н. И. Субботина, знакомившегося с неизданными записями бесед архимандрита Феофана с горицкими сестрами, в них содержится «немало примеров его (ст. Клеопы) прозорливости» [1]. Благодатность старца была связана, по мнению архимандрита Феофана, с тем, что старец с юных лет хранил нерастленным свое целомудрие [1].

Нельзя не обратить внимание на то, какое сильное впечатление производил о. Клеопа на окружающих. Весьма примечательно мнение о нем владыки Сильвестра, епископа Переяславского, высказанное в беседе со знаменитым князем Г. А. Потемкиным Таврическим. Когда светлейший князь заметил в разговоре с владыкой Сильвестром, что в России нет таких старцев и подвижников, как в Молдавии (имелся в виду преп. Паисий Величковский и его братия), владыка возразил, указав на о. Клеопу. Побеседовав с о. Клеопой, светлейший князь согласился с мнением владыки и тут же решил представить старца Государыне Императрице, но смиренный о. Клеопа, узнав об этом, избегая славы человеческой, внезапно исчез из поля зрения [1]. Архимандрит Феофан Новоезерский ставил о. Клеопу в один ряд с преп. Паисием Величковским и называл его вместе со свт. Тихоном Задонским и преп. Феодором Санаксарским, «великими старцами» и «чудотворцами», говорил, что о. Клеопа «подлинно святой жизни был» [1]. (Под руководством преп. Феодора о. Феофан прожил около трех лет, столько же - под руководством о. Клеопы, свт. Тихона Задонского знал лично.)

О благодатном влиянии старца на мирян того времени нам конкретно известно весьма немного. Старец был известен в Москве, (пустынь располагалась в 80 верстах от нее). Многие москвичи увидели в нем истинного монаха и истинного христианина, и пустынь существовала в то время преимущественно за счет вкладов москвичей. Небезинтересно то, что в это время семейство князей Прозоровских было постоянно связано с жизнью Введенской Островской пустыни, до которой от их имения была проложена специальная дорога. Спустя 14 лет после смерти старца А. А. Прозоровский, известный как человек строго-традиционного Православия, осуществил весьма значимое для истории России раскрытие и разгром масонского заговора во главе с Николаем Новиковым.

Весьма характеризует облик о. Клеопы духовный облик его учеников. Отец Игнатий перешел во Введенскую пустынь, будучи уже в сане иеродиакона, от преп. Феодора (Ушакова) из Санаксарской обители, славившейся на всю Россию строгостью устава, и здесь в лице о. Клеопы обрел истинного наставника. В 1781 г. о. Игнатий был назначен строителем Пешношского монастыря, затем - архимандритом Тихвинского монастыря; в той и другой обители он ввел устав по образцу устава Введенской Островской пустыни; позже он становится архимандритом московского Симонова монастыря. По словам преподобного Макария Оптинского, «везде был он для братии примером добродетельного жития, а наипаче смирения, нищеты и нестяжания, шелковых одежд со вступления в монашество не носил, к нищим был милостив, к несчастным сострадателен, к братиям исполнен любви и благодетелен» [1].

Феодор Соколов, упомянутый выше архимандрит Феофан Кирилло-Новоезерский отправляется в Санаксарскую пустынь к преподобному Феодору Санаксарскому, где условия еще более трудные, а молитвы продолжительнее, чем в Сарове. Оттуда, после отъезда на Соловки преподобного Феодора Санаксарского, он приходит к о. Клеопе на остров во Введенскую пустынь, становится его учеником. Затем в Молдавии он принимает постриг, а далее следуют монастыри Санкт-Петербургской и Новгородской епархий. Отец Феофан, так же, как и другие его сподвижники по Введенской пустыни, хранит традиции ст. Клеопы, преп. Паисия, Афонской горы. Будучи игуменом Кирилло-Новоезерского монастыря, он вводит в нем Афонский устав. Архимандрит Феофан известен нам и как знаток искусства умной Иисусовой молитвы, и именно поэтому он был приглашен для участия в редактировании и издании Добротолюбия. О нем, как о «муже праведном» писал свт. Игнатий Брянчанинов [4]. С о. Феофаном посчастливилось общаться молодому святителю Игнатию (тогда еще послушнику Димитрию) [1].

Отец Макарий (послушник Матфей Брюшков) пришел вместе с Феодором Соколовым во Введенскую пустынь из Санаксарской обители, впоследствии он становится настоятелем Пешношского монастыря. «Неутомимый и многосведующий в делах хозяйственных, он еще более неутомим был в подвигах духовной жизни. Вид его казался строгим, но душа его была полна любви отеческой: не имел он никакой собственности, а все делил с братиею; всех принимал с благоприветливостью; и его сердечная простота, сопряженная с духовной мудростию, невольно привлекала к нему общее уважение. Московский Митрополит Платон часто представлял его в пример Настоятелям других обителей...» - так писал о нем преп. Макарий, ст. Оптинский [1]. По образу Пешношского монастыря устроялись и пополняли свой состав пешношскими иноками многие российские монастыри и пустыни: Кирилло-Новоезерская, Давидова, Берлюковская, Екатерининская, Медведева, Кривоезерская, Голутвинский монастырь, Сретенский монастырь в Москве и, наконец, Оптина пустынь. Сподвижником и послушником о. Макария был о. Аврамий, впоследствии настоятель этой прославленной обители. По благословению и под руководством о. Макария была в начале ХIХ в. восстановлена и благоустроена о. Авраамием Оптина пустынь, ставшая сердцем старчества ХIХ в. [1].

Послушнический искус под руководством старца Клеопы прошел и знаменитый преп.Василиск Сибирский, от него же он получил благословение идти в пустыню [5, с. 112]. Так тянулись таинственные духовные связующие нити от преподобного Паисия Величковского через о. Клеопу к его ученикам, а от них к преподобным ХIX в. - к Оптинским старцам и святителю Игнатию (Брянчанинову), к преп. Василиску Сибирскому и его ученику - преп. Зосиме Верховскому.

После кончины старца в 1778 г. место его погребения стало особо почитаться со стороны насельников обители и благочестивых паломников. «По рассказам, на могиле Клеопы совершались нередко исцеления от разных болезней» - писал игумен Введенской Островской пустыни Сергий [1]. По свидетельству Н. С. Стромилова, известного церковного писателя и краеведа, «повествуют, что по кончине Клеопы являлись особенныя знамения, исцеления по молитве пред Господом сего подвижника» [1].

В течение долгих лет могила старца свято чтилась жителями г. Покрова и окрестных селений. В дореволюционные годы у места захоронения горела неугасимая лампада, в советские года богомольцы стремились попасть на остров, на котором располагалась пустынь, прорываясь через кардоны (в то время там была устроена колония для несовершеннолетних). Священноисповедник Афанасий Сахаров, епископ Ковровский (викарий Владимирский и Суздальский), известный литургист, внес имя старца Клеопы в список местночтимых Владимирских святых, к которым он обращался в своих молитвах, возносимых им в своем переносном Храме [1]. В традиции Русской Православной Церкви было принято причисление к лику местночтимых святых посредством епископского благословения [6].

Благодатная помощь старца ощущается и по сей день после совершения панихид у его останков, находящихся теперь в действующем женском монастыре (Введенской Островской пустыни) и молитв? обращенных к нему.

Источники:

 
1. Колчуринский Николай. Старец Клеопа Покровский – ученик преп. Паисия Величковс кого, Изд.2-ое, М., 2009.
2. Добронравов В. Иеромонах Клеопа, строитель Введенской пустыни Владимирской епархии. Владимир, 1908.
3. Свт. Игнатий Брянчанинов. Сочинения, т. 5. Приношение современному монашеству, глава XXXV, СПб., 1905.
4. Свт. Игнатий Брянчанинов. Сочинения, Аскетические опыты, т. 1 , «О монашестве» . СПб., 1905.
5. Преп. старец Зосима Верховский. Творения. Житие монаха и пустынножителя Василиска, писанное учеником его Зосимою Веховским. ТСЛ, 2006.
6. Житие святителя Макария, Митрополита Московского и всея Руси - в кн. Канонизация святых, ТСЛ, 1988.