ПЕРСОНАЛИИ  >  Житие

Мамонов Пётр Петрович – священник

С любовью в сердце

Массовые репрессии периода 1920-1930 годов на протяжении последних десятилетий волнуют многих. К судьбам тех людей тяжело оставаться равнодушным, особенно когда речь заходит о служителях Церкви, которые своим примером показали и продолжают показывать образец живой веры и верности служения Господу. Одним из таких пастырей был и отец Петр Петрович Мамонов, большую часть своего священнического пути служивший на территории нашего города.

Будущий священник Петр Петрович Мамонов родился 24 августа 1893 года в селе Базарный Карабулак Саратовского уезда Саратовской губернии в семье раскольников-беспоповцев. О детских и юношеских годах отца Петра, а также о его родителях сведений почти нет. Известно, что его отец, выходец из крестьян, Петр Михайлович Мамонов перешел из раскола и 17 декабря 1906 года епископом Саратовским и Царицынским Гермогеном был присоединен к Русской Православной Церкви. А уже 30 декабря 1906 году Петр Михайлович был определен на должность помощника миссионера. Спустя шесть лет, 16 декабря 1912 года, Епископом Саратовским и Царицынским Алексием был рукоположен во диакона, а через 10 дней, 26 декабря 1912 года, состоялась его священническая хиротония. Отец Петр (старший) был рукоположен во священника к Михаило-Архангельской единоверческой церкви села Чернавки Петровского уезда Саратовской губернии, где и служил последующие годы. Мамоновы Петр Михайлович и его супруга Феодора Филипповна воспитывали двоих детей – Петра и Анну.

Его сын Петр также избрал священнический путь. В 1915 году молодой человек окончил миссионерско-псаломщическую школу в Саратове и 1 июля того же года был определен на псаломщическую вакансию к Скорбященской церкви города Царицына с возведением в сан диакона. В этом храме отец Петр служил до 1920 года, когда и был рукоположен во священника и направлен в Александро-Невский православный храм села Верхней Ельшанки Ново-Никольской волости Царицынского уезда Саратовской губернии. К этому времени в семье священника и его матушки Марии Викторовны подрастали две дочери – семилетняя Анфиса и годовалая Валентина. Позже родились Анна, Евгений и Александр. Наступившие годы советской власти стали тяжелейшим испытанием для семьи батюшки. Испытанием веры и верности...





В воскресный день 3 апреля 1924 г. священника арестовали по обвинению в провокации и распространении ложных слухов и заключили под стражу в Царицынском губернском исправительно-трудовом доме. Здесь трудно сказать, чем закончилось первое для отца Петра следствие. Последний документ уголовного дела содержит информацию о том, что через две недели священник был освобожден под подписку о невыезде до окончания следствия. А вскоре после уголовного дела последовало и лишение его и матушки избирательных прав. Несмотря на давление со стороны официальной власти, отец Петр продолжал служить в местном храме, в котором всегда было много прихожан. И что немаловажно, Александро-Невский храм никогда не переходил в руки обновленцев.

В 1920-х годах по всей стране шла активная кампания по закрытию храмов, снятию колоколов, крестов и оград для нужд металлургической промышленности. Не избежал разорения и Ельшанский храм. В ноябре 1929 года «в порядке социалистического соревнования» были сняты малые колокола.

В полдень 11 декабря 1929 года в Верхнюю Ельшанку прибыли представители комиссии по снятию оставшегося большого колокола. Жители Верхней Ельшанки встретили их набатом. Тревожные звуки собрали на церковном дворе почти 600 человек местных жителей, большей частью женщин. С криками «никаких постановлений мы не делали, а потому снимать колокола не позволим» и угрозами избиения местные жители встали на защиту храма. Представители комиссии в ответ на это вызвали из Сталинграда конный резерв милиции. Прибывшие на место девять милиционеров во главе с представителем Сталинградского окружного административного отдела встретили серьезное сопротивление. Милиционеры с обнаженными шашками пытались разогнать толпу селян, но возбужденные жители под несмолкаемый колокольный звон и с криками «убьем вас всех и сами умрем, а колокола не дадим», «мы голодные, нагие, босые, мы способны на все» с кольями бросались на представителей власти, сбрасывая их с лошадей и бросая в них кирпичи. Заместителя председателя сельсовета, пытавшегося зайти на прихрамовую территорию, перебросили через двухметровую ограду. Представитель Сталинградского окружного административного отдела чтобы как-то повлиять на ситуацию заявил, что колокола были сняты неправильно и пообещал виновных привлечь к ответственности. Успокоились местные жители лишь после долгих переговоров и возвращения сыну ктитора ключей от храма. Взбудораженные местные жители еще долго не расходились по домам, а самые инициативные из них организовали круглосуточное дежурство в церковной ограде в течение еще недели.

Декабрьские события 1929 г. в селе Верхней Ельшанке вызвали большой резонанс во всем Нижне-Волжском крае. Дело о беспорядках было на особом контроле у властей, да и «виновных» долго искать не пришлось. Для всестороннего расследования все материалы были переданы в отдел ОГПУ. 19 декабря 1929 года в отношении отца Петра Мамонова было вынесено обвинение по статье 58 п. 10 Уголовного Кодекса и избрана мера пресечения – содержание под стражей. Вместе с ним были арестованы еще семь человек местных жителей. И уже на следующий день после ареста священника и группы активистов, 20 декабря 1929 г., в село вторично прибыли представители власти.

Зачитав доклад о «культурной революции» и проведя голосование, большинством голосов (так и осталось невыясненным чьими голосами и каким количеством) было решено храм закрыть, а иконы передать верующим. 21 декабря здание было опечатано, а 3 января 1930 г. представителями «Рудметаллторга» без какого-либо сопротивления был снят и тот самый большой колокол. Таким образом, ликвидировав сельских активистов, власти сумели достичь поставленных целей – и церковь закрыть, и колокола снять.

Вот как об этих событиях вспоминала местная жительница Надежда Николаевна Старикова: «я училась во втором классе. Нас учительница привела смотреть как будут снимать большой колокол. Сгрудились мы в отдалении. От большого колокола тянулась толстая и длинная веревка до земли. Дергали ее, когда звонили в большой колокол к утренней и вечерней службе. Ахнул колокол так, как будто прогнулась в бездну земля. Страшно стало. Пусто. А у ворот изгороди было шумно, кажется, дрались люди, не пускали других грабить церковное добро. Отвечал за его сохранность ктитор Гришин Николай Григорьевич. Арестовали его за это. Он страшно кричал: "Люди, за что? Люди ли вы?"».

Следствие в отношении священника было закончено в месячный срок. 22 января 1930 года было официально объявлено об окончании следствия, а еще через месяц 23 февраля 1930 года тройка ОГПУ Нижне-Волжского края осудила священника Петра Петровича Мамонова, «как главного зачинщика и подстрекателя», по статье 58 п. 10 и п. 11 Уголовного Кодекса на 8 лет с отбыванием наказания в лагере. В марте 1930 года отец Петр Мамонов был отправлен на Соловки в печально знаменитый СЛОН – Соловецкий лагерь особого назначения.

В 1935 году отец Петр, отбыв в заключении 6 лет, был досрочно освобожден. В Ельшанку он уже не вернулся. Установлено, что 13 мая 1936 года городским отделом милиции города Коврова Ивановской области ему был выдан новый паспорт. Осенью того же года батюшка выехал в район и возобновил свое служение в храме села Троицко-Никольского Шашовского сельсовета Ковровского района (вероятно это был Никольский храм). Матушка Мария Викторова поселилась рядом в селе Шашово с 16-летней дочерью Анной и 12-летним сыном Александром. Однако уже 16 октября 1937 года отца Петра вновь арестовали. В ходе обыска в его квартире были изъяты Евангелие, два серебряных сосуда (один из которых с прибором), серебряный крест, дароносица, ключи от храма, две газеты «Русское слово» и «Дело народа», письма, 16 фотокарточек, 12 блокнотов с записями, свинцовая печать и 2 ставленые грамоты. После ареста и обыска священник был доставлен в город Ковров и 24 ноября был допрошен сотрудниками НКВД.

В материалах уголовного дела сохранился единственный текст допроса отца Петра. По документу видно, что ему вменялась в вину контрреволюционная деятельность, однако священник все отрицал, отказался от дачи каких-либо показаний и не подписал протокол допроса. Несколько дней спустя были допрошены свидетели из числа местных жителей, которые показали, что священник «устраивал длительные молебствия, отрывая колхозников от работы в поле», «распространял антисоветскую клевету на воспитание детей в советской школе», «призывал…детей ходить в церковь». В материалах уголовного дела также была приложена характеристика председателя Шашовского сельсовета, в которой священнику приписывались такие слова: «советская власть замучила колхозников непосильными налогами, да займами, которые идут для личных интересов коммунистов» и «советские законы были и остаются только на бумаге, что ни новый закон, то один обман».

3 декабря 1937 года отцу Петру было объявлено об окончании следствия и фактически на основании этих показаний и одной характеристики предъявлено обвинение в том, что «на протяжении длительного времени среди населения [он] вел контрреволюционную деятельность, направленную на дискредитацию политики ВКП(б) и советского правительства, выступал с гнусной клеветой на экономическое положение трудящихся в СССР». Следственное дело передали на рассмотрение Тройки УНКВД Ивановской области, на заседании которой 27 декабря 1937 года было вынесено постановление о расстреле священника Петра Петровича Мамонова. Приговор был приведен в исполнение 8 января 1938 года, в день празднования Собора Пресвятой Богородицы. Место погребения батюшки остается неизвестным. По предположению сотрудника комиссии по канонизации святых Владимирской епархии священника Евгения Трегубова отец Петр был захоронен на кладбище Балино в городе Иваново. В 1991 году там была установлена стела из лабрадорита в память жертв политических репрессий. Судьба матушки Марии и их с батюшкой детей остается неизвестной.

30 марта 1989 года священник Петр Петрович Мамонов был реабилитирован прокуратурой Владимирской области, а 27 июня 1989 г. – прокуратурой Волгоградской области.

Из трех известных нам храмов, в которых служил отец Петр Мамонов, сохранился и был восстановлен лишь Никольский храм в селе Троицко-Никольском (ныне Владимирской области).





Полуразрушенный Скорбященский храм города Царицына (Сталинграда – Волгограда) был окончательно разобран в послевоенное время. Деревянный Александро-Невский храм села Верхней Ельшанки после ареста священника так и простоял закрытым вплоть до зимы 1942 – 1943 годов и сгорел в результате разведенного румынскими солдатами костра. Однако, с закрытием и разрушением храма, община верующих не распалась. Вскоре после окончания Сталинградской битвы было получено официальное разрешение на восстановление Александро-Невского прихода – общиной был куплен небольшой частный домик, переоборудованный в молитвенный дом. И вероятно ту общину составляли прихожане, слышавшие проповеди отца Петра.

Ирина Котова, приход храма Святого пророка Божия Илии гор. Волгограда

Автор выражает благодарность священнику Владимирской епархии Евгению Трегубову, Астафьеву Е.В., Войтову В.А. и Сметанникову А.Д. за помощь в подготовке статьи.

Источники:

Государственный архив Волгоградской области.
Государственный архив Саратовской области.
Архив УФСБ Волгоградской области.
Архив УФСБ России по Владимирской области.
Официальный сайт Никольского храма села Троицко-Никольского Владимирской области.
Личный архив автора.