ПЕРСОНАЛИИ  >  Житие

Леонтий (Стасевич Лев Фомич) - архимандрит  

Преподобноисповедник Леонтий (Стасевич)

Преподобноисповедник Леонтий родился 20 марта 1884 года в посаде Тарноград Белгорайского уезда Люблинской губернии в благочестивой крестьянской семье Фомы и Екатерины Стасевичей и в крещении был наречен Львом. У родителей он был единственным ребенком, и родился, когда отцу было сорок четыре года, а матери тридцать два. Детство Лев провел дома, работая вместе с родителями в крестьянском хозяйстве.

Окончив двухклассное училище и четырехклассную прогимназию в селе Замостье, Лев поступил работать писарем в Тарно-градский суд; в это время ему исполнилось пятнадцать лет. Христианское воспитание, полученное в благочестивой семье, зло мира и страдания людей от этого зла — то, что он увидел, присутствуя на заседаниях суда, — все вместе склонило его к лучшему выбору — служению церковному. Окончив Холмскую Духовную семинарию, Лев Фомич в 1910 году поступил в Яблочинский Онуфриевский монастырь.

В 1912 году настоятель монастыря архимандрит Серафим (Остроумов) [1] постриг послушника Льва в мантию с именем Леонтий, в честь Леонтия, святителя Ростовского, и в том же году он был рукоположен во иеродиакона. В 1913 году иеродиакон Леонтий был рукоположен во иеромонаха и назначен казначеем монастыря, в каковой должности состоял до 1915 года. В монастыре отец Леонтий узнал и полюбил на всю жизнь монастырский устав и истовое богослужение. Для него с юности был высок и совершенен идеал монаха, и в течение всей жизни трудами и терпением он старался достичь его. Впоследствии жизнь его самого стала образцом для иноков.

В 1914 году началась Первая мировая война, Яблочинский монастырь, как находящийся вблизи линии фронта, был эвакуирован в глубь России, и иеромонах Леонтий в 1916 году был определен в Московский Богоявленский монастырь. В том же году он был награжден наперсным крестом. Живя в Москве, он встретил однажды на улице блаженного, и тот сказал ему: «Придет время, тебя поведут по улице и прикладами будут погонять». В 1917 году отец Леонтий поступил в Московскую Духовную академию, но окончить ее не успел ввиду закрытия академии в 1920 году. В том же году он был возведен в сан игумена.

В 1922 году Патриарх Тихон назначил отца Леонтия настоятелем Спасо-Евфимиевского монастыря в городе Суздале. В это время жизнь монастыря, частью от внутренних, а частью от внешних причин, пришла в расстройство. Богослужение должным образом и по уставу не совершалось, все хозяйственные дела были запущены, часть братии сочувствовала обновленцам. Новый наместник попытался направить жизнь монастыря в должное русло, но столкнулся с упорно враждебным отношением к этим попыткам со стороны братии, которая стала поносить его, оскорбительно обзывать и злословить о нем.

Некоторые из братии дошли до того, что пытались избить наместника и принудить его таким образом покинуть монастырь. Разрешилось все иным образом — в 1923 году безбожные власти закрыли обитель, приспособив ее помещения под тюрьму. Отец Леонтий был переведен в храм Смоленской иконы Божией Матери, а затем в храм святителя Иоанна Златоуста в Суздале.

В приходском храме отец Леонтий восстановил ежедневное уставное богослужение и ежедневную проповедь, чем привлек сердца многих верующих, которые стали приезжать сюда из самых отдаленных мест Владимирской епархии. В 1924 году Патриарх Тихон возвел отца Леонтия в сан архимандрита.

В 1929 году власти предприняли очередную попытку закрыть храмы в России. Были приняты новые законы, еще более ограничивающие права Русской Православной Церкви в безбожном государстве, среди прочего был запрещен и колокольный звон; начались массовые аресты священнослужителей и мирян.

«Основанием» к началу преследования в Суздале духовенства и мирян послужило заявление некоего гражданина Петрова, который, перечислив более двух десятков имен православных священнослужителей и мирян, в том числе и архимандрита Леонтия, написал далее, что просит ОГПУ принять соответствующие меры к указанным лицам, которые при благоприятном моменте могут выступить против советской власти. «Архимандрит Стасевич, — писал доноситель, — раньше был бело-тихоновской группировки, теперь же какой-то особой; бывает у него массовое стечение в церкви народа, в особенности монашек, — и вообще суздальской интеллигенции; своими выступлениями в церкви он подрывает авторитет советской власти. Вообще все духовенство, за исключением священника Знаменской церкви (он... принадлежит к обновленческой группировке), принадлежит к бело-тихоновской группировке. Указанную группу часто приходится видеть всех вместе. Необходимо разоблачение таковой».

2 февраля 1930 года дело было принято к производству, и 3 февраля архимандрит Леонтий был арестован и заключен в тюрьму в городе Владимире.

«Звон тогда был запрещен, — рассказывал впоследствии отец Леонтий. — А мне… так захотелось Господа прославить звоном. Залез на колокольню и давай звонить. Долго звонил. Спускаюсь с колокольни, а меня уже встречают с наручниками».

13 февраля следователь допросил священника. Отвечая на вопросы, архимандрит Леонтий сказал: «В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю и поясняю, что ни в какие антисоветские группировки не входил и о существовании таких группировок не слыхал. Перечисленных мне в постановлении моих сопроцессников знал, но близкого знакомства с ними не вел. Я сторонюсь от всяких знакомств и живу замкнуто. Ориентации в церковных вопросах я придерживаюсь сергиевской».

15 февраля следствие было завершено. Оправдывая преследования духовенства и пытаясь представить борьбу против Православной Церкви законной, сотрудники ОГПУ в обвинительном заключении написали: «В городе Суздале на протяжении ряда лет существовала антисоветская церковная группировка, в которой объединились попы, монашество, бывшие люди и торговцы, для большинства которых Церковь являлась не целью, а крепостью, откуда можно обстреливать советский строй и компартию. На основании этих данных было арестовано и привлечено к ответственности 32 человека служителей религиозного культа и церковников из бывших людей города Суздаля».

2 марта 1930 года тройка ОГПУ приговорила архимандрита Леонтия к трем годам заключения в концлагерь. Заключение он был отправлен отбывать в Коми область. В лагере отец Леонтий работал фельдшером. По возвращении из заключения отец Леонтий был направлен служить в храм в селе Бородино Гаврилово-Посадского района Ивановской области.

5 ноября 1935 года архимандрит Леонтий снова был арестован и заключен в тюрьму в городе Иванове. На этот раз его обвиняли в том, что он «входил в состав группы активных церковников “ИПЦ” [2] и являлся ее вдохновителем. Поддерживал связи с юродствующим элементом, ардатовским старцем Иоанном и выдавал последних за “прозорливцев” и “святых”; втягивал в религиозную деятельность детей школьного и дошкольного возраста путем раздачи последним разного рода подарков; распространял провокационные слухи о кончине мира, пришествии антихриста и падении советской власти».

Следователь спросил, признает ли себя священник виновным в предъявленных ему обвинениях. Отец Леонтий на это ответил: «Ни по одному пункту предъявленного мне обвинения виновным себя не признаю». Священника стали вызывать на очные ставки, спрашивая, согласен ли он с показаниями некоторых свидетельниц. Отец Леонтий на это ответил: «Показания свидетельницы о том, что я, раздавая детям мелкие подарки, вовлекал их в религиозную деятельность, не подтверждаю; не подтверждаю и того, что мною якобы давались советы не вступать в колхозы. Не отрицаю того факта, что я раздавал детям подарки, заключавшиеся в перьях, карандашах и деньгах на приобретение учебников, но исключительно с той целью, чтобы отвлечь внимание детей от хулиганских действий и только. Каких-либо других целей я не преследовал».

15 февраля 1936 года Особое Совещание при НКВД СССР приговорило архимандрита Леонтия к трем годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. 22 февраля отец Леонтий с очередным этапом был отправлен в лагерь в Караганду.

В легкие для него периоды времени в заключении отец Леонтий работал фельдшером, в тяжелые — на общих работах. О жизни в заключении отец Леонтий рассказывал впоследствии: «Часто нам не давали по целым ночам спать. Только ляжешь — кричат: “Подъем! На улицу строиться!” А на улице холодно и дождь. И начинают мучить: “Лечь! Встать! Лечь! Встать!” А падаешь прямо в лужу, в грязь. Затем скомандуют отбой, придешь в барак, только начнешь согреваться, а они уже опять кричат: “Подъем! Строиться!” И так идет до утра. А утром надо идти на тяжелую работу

Однажды в пасхальную ночь охранники лагеря потребовали от отца Леонтия, чтобы он отрекся от Бога. Но он отказался это сделать. Тогда его опустили на веревке в выгребную яму. Затем подняли и спросили:

— Отрекаешься?

— Христос воскресе! — ответил исповедник.

Они вновь опустили его в яму и снова подняли, а он в ответ им сказал:

— Христос воскресе, ребята!

Изрядно поиздевавшись над священником, его отпустили, так и не сумев добиться слов отречения.

Все тюремные скорби отец Леонтий переносил со смирением и кротостью и о том времени говорил: «Я в раю был, а не в тюрьме».

Когда отцу Леонтию жаловались на скорби, он говорил: «Это еще не страдание. А вот то, как мы, бывало, в тюрьме откушаем, а нас выведут, поставят в ряд и говорят: “Сейчас будем расстреливать!” Прицелятся, попугают, а потом опять в барак гонят».

В 1938 году закончился срок заключения, и отец Леонтий вернулся в Суздаль. Жил он то в Суздале, то в селах и небольших городках у своих духовных детей, совершая в их домах богослужения. К этому времени большинство храмов было закрыто, служить стало негде, почти все священники были арестованы.

В июне 1947 года епископ Ивановский и Кинешемский Михаил (Постников) [3] назначил архимандрита Леонтия настоятелем храма Живоначальной Троицы в селе Воронцово Пучежского района. Спустя некоторое время отец Леонтий был назначен благочинным храмов Пучежского района, которых было тогда на весь район четыре. В это время власти несколько изменили форму преследований Русской Православной Церкви, и если раньше храмы повсеместно закрывались, а духовенство арестовывалось, то теперь, хотя храмы по-прежнему закрывались и духовенство арестовывалось, большее значение стало придаваться, как это уже было в двадцатых годах, экономическому давлению, когда приходы облагались заведомо неуплатными налогами, превышающими доходы храма. Кроме того, власти стали требовать, чтобы храмы и священники в обязательном порядке подписывались на государственные займы.

Несмотря на жесткое давление властей, приходская жизнь в Воронцове постепенно налаживалась, был отремонтирован храм, вокруг которого стал складываться крепкий приход, собравший многих ревнителей благочестия, так как это был единственный в области храм, где совершалось ежедневное богослужение. Кроме того, отец Леонтий совершал в Троицком храме службу по монастырскому уставу. Для людей, еще помнящих, как служили в некоторых монастырях до революции, истосковавшихся по монастырскому богослужению, она стала большим утешением. Властям, однако, не понравилось оживление церковной и духовной жизни в селе, и они приняли решение об аресте священника. Отец Леонтий почувствовал, что снова близятся узы, и за три дня до ареста стал раздавать духовным детям и прихожанам имущество, включая келейные иконы, раздавать и рассылать переводами деньги.

Архимандрит Леонтий был арестован 2 мая 1950 года в 11 часов утра после литургии и вечером допрошен. На допросах он показал редкостное мужество и благородство. Благодаря смирению и кротости, дарованным ему Господом ради исповеднического подвига и пастырской ревности, а также и тому опыту, который он приобрел в юности, работая писарем в суде, он держался непоколебимо и твердо, без внутреннего смущения и растерянности, которые переживал больше следователь, чем исповедник.

После очередного допроса 4 мая архимандрит Леонтий был доставлен во внутреннюю тюрьму МГБ в Иваново, и с этого времени допросы продолжались почти без перерыва в течение трех месяцев. Во время обыска в доме священника в Воронцове сотрудники МГБ нашли семь церковных книг, и среди них Библию, Часослов, Канонник, а также тридцать листов переписки. По детальном рассмотрении, ни в книгах, ни в переписке не нашлось ничего преступного, но, чтобы не отдавать книг арестованному священнику, все было сожжено. В тех же числах были арестованы три наиболее близкие к отцу Леонтию духовные дочери: Ольга Кряжева, Екатерина Романова и Агриппина Дмитриева.

17 августа 1950 года следствие было закончено, и управление МГБ по Ивановской области потребовало для всех обвиняемых десять лет заключения в исправительно-трудовых лагерях. В тот же день следователь выписал постановление о направлении в лагерь, в котором он, в частности, написал: «Учитывая характер совершенного преступления, Стасевича Льва Фомича (он же архимандрит отец Леонтий) после осуждения направить для отбытия меры наказания в особые лагеря МВД СССР».

25 октября 1950 года архимандрит Леонтий был приговорен к десяти годам заключения и отправлен в исправительно-трудовой лагерь в город Братск Иркутской области.

В середине пятидесятых годов, в связи со смертью Сталина и выпущенным после этого указом об амнистии, стали действовать комиссии по пересмотру дел осужденных по политическим статьям. 28 марта 1955 года такая комиссия приняла решение снизить меру наказания архимандриту Леонтию до пяти лет, а так как он этот срок уже отбыл, то «из-под стражи освободить и считать не имеющим судимости по настоящему делу». 30 апреля 1955 года архимандрит Леонтий был освобожден из лагеря. Священнику исполнился семьдесят один год. Главным его желанием было вернуться к служению в храме. Архимандрит Леонтий хотел служить в Воронцове, но это оказалось невозможным, так как настоятель храма встретил его недоброжелательно и пригрозил: если тот будет настаивать на своем желании служить здесь, он устроит ему еще один арест.

Архимандрит Леонтий уехал в Иваново и через месяц, 20 июля 1955 года, архиепископ Ивановский и Кинешемский Венедикт назначил его настоятелем храма Михаила Архангела в село Михайловское Середского [4] района. В то время за малым числом храмов церковь в селе Михайловском окормляла верующих районного города с общим числом жителей тридцать тысяч человек, а также верующих двадцати четырех сел. Получив от архиерея назначение, отец Леонтий сразу же отправился в Михайловское, но служивший здесь священник не пустил его в дом, где жил сам, и архимандриту пришлось поселиться в холодной, без печи избе. Он терпел это со смирением и кротостью, и если спрашивали об обстоятельствах его жизни, то говорил, что живет в раю, — такое в нем было смирение, благодарение, осознание своего вящего недостоинства; всё получаемое от Господа он принимал как великое благо, в чем бы оно ни выражалось: были ли это скорби или радости, безразлично.

В Михайловском отец Леонтий нес все тогдашние трудности пастырского служения: приход был большой, села и город располагались в расстоянии до десяти километров, и ему приходилось их обходить пешком. В храме он служил ежедневно, а в промежутках между службами посещал с требами многочисленных прихожан — соборовал, исповедовал и причащал. Прихожане вскоре полюбили подвижника. Гонение на Церковь в то время еще продолжалось, и, как часто бывает, гонители пользовались, как орудием для разрушения мира церковного, страстями самих же людей. Некоторые стали жаловаться уполномоченному по делам Русской Православной Церкви и в епархиальное управление, что отец Леонтий приходит в город и принимает заказы на исполнение треб и в тот же день их исполняет, а между тем должен бы зайти сначала в храм и зарегистрировать заказ и уже на следующий день его исполнять. Пришлось отцу Леонтию принимать заказы в городе, затем идти пешком оформлять их в Михайловское, а затем в тот же день снова идти в город для исполнения. Для отца Леонтия в его возрасте такие путешествия превращались в подвиг. Но у него хватало времени и сил, дарованных ему от Господа на все, и он не только успевал исполнять пастырские свои обязанности, но и добился разрешения у властей на ремонт храма, что было в то время непросто, а затем и отремонтировал его.

Некоторых раздражала требовательность священника в вопросах благочестия и бескомпромиссность в вопросах веры, и они стали посылать архиерею анонимные письма с жалобами на него. Отец Леонтий 13 марта 1960 года писал по этому поводу в объяснительной записке: «Треб очень много. Помогите. Ох, как меня ругают, анонимные письма сыплются. Слава Богу за все! Остаюсь очень благодарным за все. А может, кто хочет на курорт, то его к нам. У нас все готово — работы хватит».

В конце пятидесятых годов в село Михайловское был назначен священник, который возымел желание стать настоятелем и поэтому отнесся к отцу Леонтию крайне недоброжелательно, так что число анонимных писем сразу же резко увеличилось. В 1960 году анонимные письма в епархиальное управление с клеветническими доносами на старца стали поступать ежемесячно. Однажды пришло письмо с указанием фамилий и адресов его подателей, но когда их проверили, оказалось, что такие люди по этим адресам не живут. На каждый анонимный донос архимандриту Леонтию приходилось писать объяснение.

30 января 1960 года отец Леонтий писал в объяснении: «Слава Господу Богу! Жил и живу с собратьями в мире, всем и всеми доволен. Господь им судья! Жалоба не отвечает истине. Я не сержусь ни на кого». В это время его недоброжелатели стали распространять слухи, что отца Леонтия вскоре освободят от должности настоятеля и переведут на другой приход. 10 февраля 1960 года обеспокоенные прихожане направили правящему архиерею письмо, в котором писали: «Наш город был до отца Леонтия, как при Лоте, весь развращен. А теперь по его святой молитве многих Господь обратил на путь истинный. Спаси его Господи, нашего дорогого батюшку, отца Леонтия, как истинного служителя, — никуда его не отпустим. Весь город живет по его святым молитвам. И если у нас его возьмут, тогда мы осиротеем, как овцы, которые остались без пастыря и разбрелись в разные стороны. Просим Вас, дорогой наш отец, Преосвященнейший Владыка, не оставлять нас сиротами; оставьте нам отца Леонтия до самой его смерти».

В 1960 году архимандрит Леонтий был награжден правом служения Божественной литургии с открытыми царскими вратами до Херувимской песни.

Однако гонения и скорби не прекращались. Летом 1962 года два священника, служившие с отцом Леонтием, в корыстных целях оклеветали его, обвинив в небрежном отношении к святыне. Архиепископ Ивановский и Кинешемский Иларион (Прохоров), бывший родственником одному из этих священников, не разобравшись в существе дела, запретил архимандрита Леонтия на месяц в священнослужении. Для отца Леонтия, служившего в течение многих лет ежедневно, это стало большой скорбью. «Плачу и рыдаю, — говорил он. — Шило в мешке не утаится, все выйдет наружу, все улетят».

По истечении месяца, когда пришло время приступать к совершению богослужения, архиепископ назначил отца Леонтия в один из дальних и глухих в то время приходов — в Свято-Введенский храм в село Елховку Тейковского района. В Елховке он прослужил год.

Ко времени служения здесь относится случай исцеления одержимой женщины. «Духовно я тогда была неграмотная, — рассказывала она, — не обратилась за советом ни к кому и послушала врага. Шла я один раз на работу и упала нарочно — притворилась, будто я ушибла очень голову и сделалась малоумной. Меня подняли и увезли в больницу — сначала в общую, а поскольку я нарочно стала говорить не дело, то меня отвезли в психиатрическую больницу.

Там я пролежала полтора месяца. Меня выписали и поставили на учет. Мысли меня не покидали — с чего же мне начать подвиг юродства? В то время жила у нас по соседству верующая — Александра. Она знала отца Леонтия как великого прозорливого старца. Она к нам ходила часто и видела, что со мною творится что-то неладное. И позвала она меня поехать к отцу Леонтию, в село Елховку. Приехали к нему... Поклонилась я ему до земли и взяла у него благословение.

Посмотрел он на меня и сказал: “Ишь как кланяется, как монахиня”. И сбылись его слова — я сейчас монахиня. А Александра, которая привезла меня, и говорит ему: “Отец Леонтий, вот с ней что-то неладно”. А мне тогда было лет двадцать восемь. Он сказал: “Приходите завтра в церковь. Помолимся”. На другой день встали утром рано и пошли в церковь. Церковь была небольшая, уютная. Только очень было холодно. Во время литургии я стояла напротив царских врат, и когда читали Апостол, я почувствовала взгляд отца Леонтия на себе. Видно, он просил Господа обо мне. И когда стали читать Евангелие, вдруг мне сразу сделалось так плохо, что я не смогла находиться в храме. Я сняла с себя пальто и побежала на улицу... я только успела открыть рот, как из меня выкатился желтый клубок. После этого мне стало так хорошо, что я даже не чувствовала под собой земли, как будто стояла на воздухе. Спокойно вошла в храм, достояла службу и причастилась Святых Христовых Таин. И с тех пор мысли о юродстве не стали появляться».

Паства в Михайловском, однако, не забыла подвижника. Сразу же после его перевода в Елховку прихожане написали архиепископу Илариону в Иваново: «С просьбой умилительной к Вам православные люди села Михайловского. Просим Вас, да не поможет ли Вам Господь прислать драгоценного любимого светильника нашего Леонтия».

Архиепископ Иларион не внял просьбам верующих и не вернул подвижника на место его служения и в 1963 году сам был переведен на другую кафедру, в Сибирь. На его место был назначен епископ Леонид (Лобачев). Ознакомившись с положением дела, он тут же вернул архимандрита Леонтия в село Михайловское.

Вернулся отец Леонтий в Михайловское, когда ему было около восьмидесяти лет. Несмотря на физическую немощь, он всех принимал, исповедовал, беседовал, молился за приходящих. Людей, ехавших к отцу Леонтию, было так много, что иногда из поезда, делавшего остановку на станции Белино, в километре от Михайловского, выходила едва ли не половина всех пассажиров. Чтобы воспрепятствовать людям приезжать к священнику, власти отменили остановку поезда на этой станции.

«Исповедь у него была удивительно плодотворной, очень духовной и очень смиренной, — свидетельствовал архиепископ Ивановский и Кинешемский Амвросий (Щуров), — он никогда не обличал человека в его недостатках, а старался говорить так, чтобы человек не обиделся».

Духовная дочь отца Леонтия рассказывала: «Дает листочек с переписанными грехами, и когда читаем эти грехи, укажет на какой-нибудь грех пальчиком и скажет: “Прочитай-ка еще раз”. Это значит мой грех. А когда человек очень волновался, отец Леонтий говорил: “И у меня это было, и у меня это было”».

Одна женщина поехала к отцу Леонтию на исповедь. «Согрешила я по молодости, — рассказывала она, — на чужого мужчину позарилась. Призналась на исповеди, а батюшка-то свечу взял и поднес к моей руке: “Подержи над огоньком”. Я руку отдернула, обжегшись, а он говорит: “Держи! Держи! В адском пламени гореть собираешься, а свечки боишься”. Очень это на меня подействовало, бросила я чужого мужчину и честно потом всю свою жизнь с мужем прожила».

Исповедовавшиеся у него вспоминали, что наставления его были хотя и кратки, но очень внятны для вопрошающего, что говорил он их как бы и не от себя, не по рассуждению человеческому, а по наитию Духа Святого. Людей, которые приходили к нему на исповедь, отец Леонтий всегда поминал во время литургии на сугубой ектении.

Проповедовал старец просто и жизненно. Бывало, в проповедях давал людям и практические советы.

За доброту старца любили и неверующие люди. Будучи молитвенником, стяжавшим дар постоянной молитвы, отец Леонтий хорошо видел духовный настрой приходящих.

Еще при жизни старец сподобился от Господа даров прозорливости и исцеления.

7 февраля 1972 года отец Леонтий отслужил свою последнюю литургию. На следующий день он сильно ослабел и, воздевая руки вверх, радостно стал говорить: «К Богу идем, к Богу идем!» 9 февраля, когда в храме читали часы, отец Леонтий причастился Святых Христовых Таин дома. После литургии певчие пришли к нему и стали петь церковные песнопения. В половине четвертого дня старцу стало хуже и он потерял сознание, а в четыре часа по полудни его душа отошла ко Господу.

В год смерти отца Леонтия повсюду в России была большая засуха: пожухли травы, обмелели реки, горели леса. И вот в эту жару в нескольких десятках метров от могилы старца забил источник, вода из которого оказалась целебной, и многие люди, пьющие эту воду, по молитвам преподобноисповедника Леонтия стали получать благодатную помощь от Господа.

Мощи преподобноисповедника Леонтия ныне находятся в храме Михаила Архангела в селе Михайловском. [5] Причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.

Использованные источники:

1. Серафим (Остроумов Михаил Митрофанович; 1880 – 8.12.1937), архиепископ, сщмч. С 1906 года наместник Яблочинского Онуфриевского монастыря Холмской епархии. Архимандрит (1908). Епископ Бельский, викарий Холмской епархии (1916). С 1927 года архиепископ Смоленский. В 1936 году арестован. Расстрелян. Память его празднуется 25 ноября/8 декабря.

2. Истинно Православная Церковь — название, данное аппаратом ОГПУ для удобства оформления документов на арест православных с последующим заведением на них «дел».

3. Михаил (Постников Михаил Степанович; р. 1878), епископ. Священник (1920). Пострижен в рясофор. В 1922 г. уклонился в обновленческий раскол, назначен уполномоченным ВЦУ по Воронежской епархии, хиротонисан во «епископа Вольского, викария Саратовской епархии». С 1925 г. «епископ Уральской епархии и Вольского викариатства». «Архиепископ» (1927). В 1943 г. принес покаяние, принят в общение с Московской Патриархией в сущем сане епископа. В 1947 г. епископ Ивановский и Шуйский, в том же году уволен на покой.

4. Ныне Фурмановского района.

5. Использованы материалы: Жизнь и чудеса старца архимандрита Леонтия (Стасевича). Иваново, 1997.
Жизнеописание преподобного Леонтия, архимандрита Михайловского, чудотворца. Иваново, 2000.
УФСБ России по Владимирской обл. Д. П-8248.
УФСБ России по Ивановской обл. Д. 8433-П, д. 8597-П.