ПЕРСОНАЛИИ > Житие
Цветков Николай Александрович - протоиерей 
Судьба священника Николая Александровича Цветкова
С городом Суздалем тесно связана судьба протоиерея Николая Цветкова. Здесь он родился в 1891 году в семье священника протоиерея Александра Ивановича Цветкова, здесь провел свое детство, а во время учебы в духовной семинарии пел на клиросе. Здесь в Казанской церкви было последнее место его священнического служения, 14 лет – с 1955 по 1969 год, здесь он и скончался 4 июня 1972 года.
Традиционный путь священнического сына – духовное училище – Суздальское, затем – Владимирская семинария. Николай окончил ее в 1913 году. Учебными успехами не блистал, но по своим человеческим качествам был на хорошем счету. При выпуске инспектор семинарии дал ему такую характеристику: «Цветков Николай – вполне установившийся и благовоспитанный юноша с хорошим направлением, скромный и тихий, поведения всегда отличного; успехи средние».
Николай удачно женился на племяннице ректора семинарии протоиерея Павла Петровича Борисовского, в будущем епископа и митрополита. Его брат, священник села Великова на Талье Ковровского уезда, Федор Петрович Борисовский, уступил Николаю Цветкову при женитьбе на своей дочери Марии приходское место.
В церкви села Великова отец Николай Цветков служил с августа 1913 года по октябрь 1930 года, до ареста. Пользовался авторитетом, получал очередные священнические награды и был благочинным (примерно с 1921 года).
Своих детей у отца Николая с матушкой Марий Федоровной не было. К 1930 году у них в семье жила приемная девочка 17-ти летняя Мария Шелепова.
Из материалов следственного дела:
15 октября 1930 года священник Николай Цветков был арестован ОГПУ вместе со священниками соседних сел Александром Михайловичем Троицким и Сергеем Владимировичем Чижовым и двумя монахинями Графской и Афанасьевой. «Попы часто собираются в доме попа Троицкого в погосте Дмитриевском, — как доносил сотрудник следственного отдела, — под видом чаепития и картежной игры», а на самом деле ведут «разговоры антисоветского характера – критикуется деятельность колхозов, наносятся обиды и нарекания на местных работников, выражается недовольство непосильными налогами и т.д.»
Встречаться священникам в то время – хоть и на именины и престольные праздники — было опасно, за этим следовал арест и обвинение в создании «группы реакционного духовенства». Доказать, что они обсуждали церковные и житейские дела, а не вели антисоветские разговоры, было невозможно. Даже если и разговоров этих никто не слышал из свидетелей, и сами обвиняемые вину свою не признавали – лишение свободы по 58 статье было гарантировано.
А отец Николай Цветков к тому же был благочинным, и по своим обязанностям вынужден был и общаться с другими священнослужителями, и ездить к архиерею.
Незадолго до ареста, в процессе проведения сплошной коллективизации», почти всех священников, в том числе и отца Николая, привлекли к трудовой повинности: два с половиной месяца они работали на лесозаготовках
Раскулачен отец Николай Цветков не был, только земельного участка он не имел. Вынужден был платить большой сельскохозяйственный «индивидуальный» налог — его «обложили», как это формулировалось тогда, на сумму в 295 рублей.
При аресте отца Николая была произведена опись его имущества, обязательство хранить которое взяли с его супруги и понятых. Жил священник в то время не бедно: двухэтажный дом, баня, погреб, корова, один «гордироп», одна кушетка, две кровати, восемь стульев и восемь столов, из которых один письменный, две табуретки, фисгармония, стенные часы с боем, два будильника, радио с наушниками, два самовара, медный умывальник, поломанные серебряные карманные часы, серебряные ложки, вилки и нож, два комода, подкомодник и стенное зеркало.
На допросах отец Николай держался стойко, виновным себя не признал, заявив, что все обвинения против него в антисоветской агитации «собраны на основании клеветы», что разговоров на политические темы между священниками не велось.
В материалах следственного дела открываются некоторые подробности священнического служения отца Николая. Он сам признается, что в первое время примкнул к обновленчеству, но потом, во многом под влиянием священников Троицкого и Чижова – вернулся в «тихоновскую» церковь.
Нужные следователю показания об антисоветских разговорах арестованных священников дали свидетели, в том числе обновленческий священник Владимир Дунаев. Среди прочего он доложил, что у отца Николая Цветкова в 1920 году целое лето жил скрывавшийся от властей известный проповедник иеромонах Серафим Якубович.
Всех трех священников — Цветкова, Троицкого и Чижова, во внесудебном порядке приговорили 25 декабря 1930 года к 3 годам высылки в Северный край.
Интересно, что община верующих почти сразу же подала просьбу ОГПУ об освобождении отца Николая Цветкова. Если в начале 1920-х годов такое встречалось, то к началу 30-х – было крайней редкостью: в эти годы не боялись просить об освобождении в основном только родственники. В пересмотре отказали.
В ссылке отец Николай работал на лесозаготовках, один год – в Архангельске, затем в Орловском леспункте Устьянского района Архангельской области. Спустя полгода подавал прошение о досрочном освобождении, но тщетно. Из ссылки он вернулся только в декабре 1937 года. А реабилитирован Прокуратурой Владимирской области был только спустя полвека, 19 апреля 1989 года.
По возвращении из ссылки протоиерей Николай вынужден был устроиться на светскую работу: был счетоводом на фабрике «Возрождение», в 1-й Ковровской гор. больнице, а в Отечественную войну там же трудился дезинфектором. За это в 1947 г. он был награжден медалью «За доблественный труд в период Великой Отечественной войны 1941-45 гг.»
С открытием храмов появилась возможность вновь служить в церкви, и с 26 октября 1944 года отец Николай Цветков стал священником Успенского Кафедрального собора г. Владимира.
В 1946 году его назначили настоятелем Никольской церкви пог. Заболотье Киржачского района.
С сентября 1948 г. по август 1949 г. он был настоятелем Троицкого собора г.Александрова (с перерывом на пару месяцев, когда был переведен в с. Усолье).
В 1949 году по просьбе прихожан был возвращен в церковь пог. Заболотье Киржачского района.
С 13 июля 1955 года стал настоятелем Казанской церкви своего родного города Суздаля. В Суздале он жил в доме № 7 на ул. Красной Горки, с августа 1961 года – в доме № 7 на ул. Фрунзе.
В эти годы протоиерей Николай написал статью о святителе Иларионе Суздальском, которая сохранилась в его личном деле.
В письмах к архиепископу Онисиму отец Николай воспоминал о том, как в разные годы своей жизни служил с архиереям: с епископом Афанасием (Сахаровым) как благочинный, с митр. Ярославским Павлом (Борисовским), называя его дядей, — в бытность того епископом Суздальским; сообщал, что митрополиты Елевферий (Воронцов) и Филипп Астраханский были в Киржаче при его служении и отзывались о нем одобрительно.
Положительно отзывались об отце Николае и его сослуживцы, но вместе с тем отмечали и его явную немощь – пристрастие к выпивке. Протоиерей Сергий Успенский, сменивший его в Троицком соборе г. Александрова, писал архиерею:
«На мой взгляд, положительные качества его и как человека, и как священника, преобладают над отрицательными. Его любовь к ближнему, его доброта неоспоримы, а его склонность к спиртным напиткам не постоянна, и, по-моему, была вызвана причинами, разстроившими его нервное здоровье. Это был явление временное».
Уполномоченный Совета по делам РПЦ по Владимирской области Сергиевский в отчете за 1946 год, упоминая о нередко имеющемся среди духовенства пороке — злоупотреблении спиртными напитками, «хотя в единичных случаях в степени, взывающей соблазн в среде верующих и их негодование», в качестве примера приводил протоиерея Успенского собора во Владимире Цветкова Н.А. Одновременно с этим он отмечал и его положительные качества:
«Но церковные службы он проводит очень хорошо – по церковной службе он лучший из соборного причта. У него хорошая образовательная подготовка, хорошее развитие, хорошая манера служить, звучный, приятный голос и уменье владеть им, ясная дикция, порядочный дар проповеднического слова, совершенная нетребовательность в отношении платы за требы («немздоимчивость» как говорят прихожане) – все это заслоняет в глазах верующих его пристрастие к водке, тем более, что он умеет владеть собой и свое не вполне трезвое состояние сделать почти неприметным».
Описываются в отчете и меры, которые предпринимало церковное начальство, пытаясь побороть эту страсть отца Николая: настоятель собора неоднократно его упрекал, получая в ответ чистосердечное признание. «Архиерей делал ему ряд предупреждений о неизбежности взыскания, Цветков неизменно давал клятвенное обещание исправиться и так же неизменно нарушал свое обещание. Временное запрещение служения не дало положительных результатов… терпеть Цветкова дальше во Владимире стало невозможным, и он был перемещен в другой приход на месячный испытательный срок, с категорическим предупреждением о неизбежности удаления из рядов духовенства вообще в случае неисправления. Предполагается, что такое перемещение из Владимира, от семьи, даст положительный результат…».
И результаты, видимо, были, по документам видно, что отец Николай был на хорошем счету у архиерея и пользовался уважением среди большинства прихожан.
В 1962 году протоиерей Николай был награжден митрой «во внимание к долголетней и усердной службе Церкви Божией при благочестивом поведении, заботам о благолепии родного храма, к проявлению истинно отеческого отношения к пастве духовной». Архиепископ Онисим прислал ему в связи с этим следующее пожелание:«В меру своих сил, надеюсь, будете нести свой пастырский крест до конца жизни, усугубляя свое внимание к делу Божию и возгревая в себе дар священства». Фотография отца Николая в митре, которую он послал своему сослужителю по Троицкому собору г. Александрова протоиерею Леониду Розанову, сохранилась у внучки последнего.
18 марта 1969 года по состоянию здоровья протоиерей Николай Цветков был уволен за штат. Через три с лишним года он скончался.
«Пользовался авторитетом у своих прихожан, любивших его за миролюбие, обходительность, ревностное отношение к пастырскому долгу» — писали о нем в некрологе. «Многочисленный верующий народ пришел проститься с дорогим батюшкой и молитвой о упокоении его души проводить в «последний путь» — это ли не признание его пастырских заслуг, если учесть, что уже несколько лет он был за штатом.